Бертрис Смолл, «Память любви».
Да, а вы думали суровые фантасты не читают книг, где на обложке рыжие бестии, подставив шею, вожделеют поцелуя от горячего брюнета? Читают, и ещё как. Я вообще всеяден: от исторического материализма до лютейшего порно.
После того, как я в своём блоге начал выкладывать обзоры прочитанных книг, остановиться уже трудно: каждый текст я разбираю по запчастям вне зависимости от того, насколько титулован автор. А уж, когда текст вовсе «ниочень», остановить внутреннего критика невозможно вовсе. Да и после романного семинара на Петербургской Фантассамблее, где я ещё немного поднаторел и в части критики, и в части самого написания текстов, количество вещей, на которые я обращаю внимание, увеличилось вдвое.
Но прежде чем я начну разбор книги, хотелось бы сказать, что качество статьи в русскоязычной Википедии об этом авторе такое же, как качество её текстов и качество переводов на русский язык. Более того, прочтённая мною книга вовсе не упоминается в русскоязычном перечне изданий.
Ну начнём.
В общем-то, книгу мне посоветовали, как качественную эротическую прозу. И эротики есть у неё. Должен сказать, что роман начинается весьма забористо, я бы даже сказал по-мартиновски: с постельной сцены между матерью и отцом главгероини, за которой наблюдает она сама, пребывая в возрасте пяти лет. Ну а дальше, эротики ждать приходиться достаточно долго, вплоть до замужества, но первые шестнадцать лет протагониста-женщины по имени Ронуин просто опускаются, как ненужные – собственно из всей её прежней жизни важен только начальный эпизод книги. Хотя нет, важен и ещё один эпизод, но об это позже. На самом деле описание «любовий» трудно сделать нешаблонным и несмешным. У Смолл достаточно хорошо получается в большинстве случаев, причём что характерно, чем качественней любовник Ронуин, тем качественней и описание постельной сцены. Но и тут не обошлось без эвфемизмов, вызывающих ор выше гималайских гор. Почитайте же их, они прекрасны: «Он ворвался в Ронуин, как в завоеванный город, и она пронзительно вскрикнула, когда его орудие пробило тонкую перегородку», «…но не потом, когда муж постоянно вонзает свое любовное копье в ее ножны…», «…воскликнул Эдвард, лаская створки раковины, скрывавшей ее сокровища», «…вонзая истомившееся орудие в её глубины», «— Предпочел бы, чтобы ты забавлялась моим [мечом], — лукаво усмехнулся Эдвард», «…но ты должна без страха смотреть на копье, которое поразит тебя», «Теперь подержи мешочек, в котором заключены драгоценности каждого настоящего мужчины», «Ронуин затрепетала, когда язык коснулся ее влажных тайн», «…орошая семенем мой потаенный сад…», «…язык коснулся затененной расселины у входа в ее тайный сад…», «Он рассмеялся, увидев, как хмельное вино ее экстаза окрасило перламутром розовую раковину», «И знай, жена, сегодня я так и пылаю похотью, как молодой козлик!». Пожалуй, эротика – это одно из двух, что хорошо получилось у Смолл.
Вторая хорошая вещь в этой книге – сюжет. Он интересен, и вместе с тем достаточно прост, но не примитивен как черенок от швабры. Действие романа разворачивается на фоне действительно существовавших исторических событий: на дворе тринадцатый век, гремит восьмой крестовый поход, отец Ронуин – Ллевелин ап Грифид, последний валлийский монарх лавирует между нуждами Уэльса и Эдуардом Плантагенетом. Кстати говоря, не смотря на тот факт, что отец главгероини – действительно существовавшее лицо, сама она – персонаж вымышленный. Ей и её родному брату отводится роль бастардов, рождённых Ллевелину некоей изгнанной дворянкой, и тем самым они удачно вплетаются в историческую ткань. Да и локации здесь все исторические: вот тебе и Шрусбери, и Акра, и Карфаген, и Лондон. Вымышленными остаются только скрытый ото всех город Синнебар и крепость Ситрол, и да, похоже Смолл позаимствовала это название у средства для очистки промышленных труб.
В общем-то на этом, всё хорошее в этой книге заканчивается. Но всё хорошее напрочь убивает техника исполнения. Описания – сплошь назывные. Ни оттенков эмоций, цветов, вкусов. Смолл пытается создать антураж диалогами, но это выходит очень странно. Здоровенные куски текста в итоге не двигают сюжет, в то время как характеристику героям вовсе не дают. Да и вообще тут с диалогами какая-то беда: стиль речи героя не зависит ни от социального происхождения, ни от возраста, ни от ситуации, ни от пола – разве что окончания глаголов меняются. Кроме прочего персонажи разговаривают о холодильниках, и о холодильниках думают. А ещё Смолл пытается поговорить о холодильниках с читателем, от раза к разу повторяя здоровенные описания одежды, доспехов, и хозяйственных забот. А уж рояли тут расставлены за каждым кустом, дубом, травинкой и даже вон за теми овцами. И это я ещё не упомянул прыгающий фокал, хотя такое ловят вообще единицы, да и кому он тут нужен, если в тексте и так творится адский ад. Жаль, что я не имею привычки пропускать неинтересные куски текста, но вот после таких эпизодов, хочется, как тот кот из мемасов, орать «А-а-а!» и спрашивать: «Какого чёрта? Ну, в целом?»
Ах, да! Оказывается, в этом романе есть антагонист! Но мы это узнаём где-то после прочтения процентов пятидесяти текста. И то, поначалу понимаешь, что описывается эпизод-то важный, но почему Ронуин не вспомнила его раньше? Потом антагониста вспоминают ещё один раз, а активно действовать он начинает только к концу, когда от текста остались рожки да ножки. Хотя первое появление этого человека в жизни главгероини является травмирующим, то тень этого человека должно ходить за ней до самой её смерти! Но куда там! Он не является к ней ни во снах, ни в галлюцинациях, ни просто образами из памяти. Да, она могла не помнить его в целом, но отдельные черты: запах, голос, взгляд, борода, какие-то характерные черты в повадках или в одежде… Или это, быть может, я хочу сделать этого человека антагонистом, а такового в книге не предполагается?
И ещё мне хватило некоей перчинки, что ли. Почему её брат действует столь прямолинейно? Он описан как слащавый тонкий да звонкий менестрель, но ни намёка на радужные прелюбодеяния. Он пускается в путешествие за сестрой в Синнебар, и честно, я до последнего ждал хотя бы намёка на запретную тягу друг к другу. Но нет. Братан нашей героини вообще возникает из ниоткуда, и уходит потом в никуда, такое ощущение, что нам показывают громадный рояль в кустах, процентов на тридцать текста.
А тут ещё и переводчик постарался. Ко всему вышеперечисленному, он от своих переводческих щедрот добавил аллитераций и весьма оборотистых оборотов. Боже, кто-то вообще проверял его работу?
Честно признаюсь, бросил бы книгу, если б не обещанные постельные сцены, да и сюжет зацепил. Но постоянно не покидало ощущение, что читаю работу начписа, отправленную на семинар. Постоянно тянуло сделать пометку. Скажу прямо: добыл книгу пиратским способом и ничуть не стыдно, потому что отдавать деньги за такое качество не желаю. Бертрисс Смолл в литературе с 1969 года, а скончалась – в 2015м. Эта книга выпуска двухтысячного года, и мне страшно представить, какого качества были её тексты тогда, в эпоху сексуальной революции. Или Смолл вообще не работала над качеством своих работ?
Хочется обратиться к редакторам. Э, алё! Почему вы пропускаете в печать такую откровеннейшую бабуйню? Так называемые женские романы ругают, но почему-то весь негатив относят к жанру, но дело ведь не в нём. Написать можно что угодно, но когда антагонист задвинут куда-то на в отхожее место, а текст сырой как женская раковина любви в оргазменных судорогах, жанр тут не причём. Сюжет напрочь убит техникой, а ведь по книге можно было бы снять и полный метр, и мыльную оперу, и при большом желании она могла бы стать намного популярнее приключений тех самых Грея и Анастейши. Не могу рекомендовать эту книгу, впрочем, можете читать на свой страх и риск.