Вот и всё!

Роман Карьера мятежника, Дмитрий Казаков.

Вот и кончен бал, погасли свечи. Последняя книга в цикле прочитана и стало даже как-то немного грустно. Возможно, эта рецензия будет содержать спойлеры, но прятать под кат весь текст, на мой взгляд, не эстетично.

Дмитрий Львович снова на высоте – впрочем, как и всегда. Текст в романе плотный, насыщен событиями, есть неслабая интрига, ради которой всё и затеяно. Однако читательское ожидание, основанное на известном тезисе «Кто был никем – тот станет всем» разрушается. А я ведь уже надеялся, что… Впрочем, не буду раскрывать сюжетных деталей – для этого существует текст произведения. Скажу только, что жалко товарищей главного героя, павшего за други своя – в некоторых моментах я едва не заплакал. И жаль, что не заплакал Егор, ведь с одним из друзей он был более, чем близок. И жаль, что мы так и не узнали историю Макса. Я до последнего ждал раскрытия этой интриги – а ведь во всех предыдущих частях, небольшими намёками нам говорилось, что Макс – персонаж не простой.

Но теперь я оглядываюсь по сторонам и думаю: а может быть, Дмитрий Львович задумал новый цикл, или хотя бы роман, про Макса? А что, я бы почитал. Автор, задумайся, если ты читаешь эти строки!

Ну а теперь я снова уделю некоторое время материальной части. Не скрою, автор пытался написать так, чтоб было правдоподобно. Особенно, что касается тактики и боёвки. И правда, если следить только за сюжетом, то огрехи не бросаются в глаза. Но! Есть вещи, которые попадают в профессиональную сферу читателей, и тут случается конфуз.

Сразу бросился в глаза «портативный амперметр». Возможно, последний раз автор встречал его на школьной лабораторке, там он и правда громоздкий. Однако сейчас используют мультиметры, в том числе с токопроводящими клещами – там тебе и амперметр, и вольтметр, и омметр, и много чего ещё – и всё в одном корпусе, на разные диапазоны токов, сопротивлений и вольтажей.

«Оружейная» часть меня тоже не слабо удивила. Где-то в первой трети текста устами Егора автор сравнивает кремневое ружьё и штурмовое оружие с автоматикой, основанной на отведении пороховых газов. Причём «сравнивает» – не значит анализирует разницу, а почти приравнивает эти две системы, что заставило мои глаза полезть на лоб, и усомниться в компетенции Егора, как оружейника в частности и инженера вообще.

Ещё на автоматах Гегемонии почему-то упоминается курок: «я шагнул в сторону […] и спустил курок». Но какой курок, если в патронах нет МВ, а вместо него – электротяга? Вместо спускового крючка должна быть кнопка, а курка с бойком не должно быть вовсе. Понятно, он мог произнести это по инерции земных мыслей, но как же профессиональная деформация инженера, солдата, оружейника?

Некоторые вопросы тактического плана тоже возникали. Например, почему у них нет балаклав? Тут и наши, земные армии, пришли к этому виду снаряжения не сразу, но тут явно армия потехнологичнее, а балаклава – это и устрашение внешнего вида, и СИЗ органов дыхания. Почему комнаты штурмуются без гранат? Вспомните знаменитую фразу Василия Чуйкова: «Впереди граната, ты – за ней!». Ведь если бы соблюдался этот принцип – во-первых его бы знали все солдаты противоборствующих сторон, а во-вторых, сцена последнего сражения Равуды и Егора выглядела бы по-другому. Почему у танков нет пулемётов? И я сейчас не про курсовой пулемёт, а тот, что на башне. Чем отсекать пехоту от бронетехники или как поражать толпу вояк, не имеющих РПГ, но попавших в мертвую зону пушки? И ещё несколько удивил тот факт, что на оружии нет автоматического подсчёта патронов – в тот момент, когда карта выводится на визор шлема – или, как говорит автор, «забрало» – этот момент почему-то остаётся упущен.

Не удалось избежать и опечаток: «…где держат мою жену и дождь

Впрочем, это всё лирика. Конечно, я не могу пройти мимо таких огрехов, ведь я тот ещё буквоед, младший заклёпочник и занудная токсямба. Да простят авторы моё стремление к прекрасному в их книгах.

И вот мы подходим к самому главному. Последний роман цикла завершён и – что дальше? Каким он был, это цикл? Сам автор признавался, что для него это был во многом эксперимент, но программу максимум он не выполнил. Для меня же, как для читателя этот цикл очень даже хорош. Подозреваю, что в том виде, в котором он задумывался, он и получился.

И вот я бы, возвращаясь к тому, с чего начал первую рецензию, поставил бы этот цикл в один ряд с «Чёрным знаменем» и «Оковами разума». «Александр, ты бредишь» – скажете вы. Но нет. Эти произведения работают в разных поджанровых нишах, но каждая в своей нише она выполнена максимально качественно. Возможно, этому циклу не хватило чего-то, не связанного напрямую с текстом, пиара должного, может быть, но он хорош. Здесь автор по максимуму применяет весь набор инструментов писательского ремесла – и они работают.

А что там скажут большие мужи, обременённые академическим знанием или должностью в больших жюри – мне всё равно. Я так чувствую.

Горская легенда

Давно не читал ничего поэтического, но на ловца и зверь бежит. «Нет покоя…» — достаточно интересное стихотворное произведение, почему-то обозначенное как повесть. Впрочем, как на АТ выставляются жанры мне пока неведомо, но есть мнение что для поэзии варианты ограничены.

Однако стоит отметить, что «Нет покоя…» творение хоть и интересное, но всё же несколько сырое.

История однозначно рассказана и стихотворение не затянуто, это уже хорошо. Я видел достаточно много произведений похожего жанра, где в погоне за рифмой автор растекается мыслю по древу и никак не может закончить – либо пишет суровые «несклады» от чего неопытность автора становится видна как зрелая черешня на белом снегу. Здесь удалость избежать подобного за счёт женских бедных рифм: вишня-лишние, колодцы-эмоции, вечер-нечем и так далее.

Хотя такая рифмовка в целом нехарактерна для силлабо-тонического способа стихосложения, автор всё же склоняется к силлабо-тонике, но явно не преуспевает.

В первом катрене автор аккуратно «кладёт» слова в размер, а во втором начинает спотыкается уже с первой строки: «И его́ се́рдце…», потом повторяет ошибку в третьем: «А́х, неве́ста краси́ва…» Конечно, это можно было бы обыграть, если б каждое четверостишье начиналось с невыверенной строки, что придало бы стихотворению собственный стиль, но увы… В четвёртом и последующих строфах автор «возвращается» в размер, что выдаёт начинающего.

Так же в глаза бросаются некоторые термины, употреблённые, вроде бы, по смыслу, правильно. Однако стихотворение заявлено как легенда, причём как горская легенда, а значит некоторые из слов будут явно выбиваться из данного контекста. Сразу же замечаешь слово «фривольный», и сначала не вполне понятно, что имеется ввиду. Термин-то употреблён правильно, но это понимаешь, лишь прочтя до конца. К тому же это явно анахронизм, не думаю, что данное слово вошло горские языки раньше, чем хотя бы сто пятьдесят лет назад. Ну, или какой обычно возраст у легенд? Встречаются и другие анахронизмы: пульс, эмоции, прелюдия, «пудрил мозги», стоп. Откуда-то берётся Немезида, к горским мифам и легендам явно отношения не имеющая. Если только это не греческие горцы.

Есть и другие слова, употреблённые не по значению. «Изобильем был […] вечер»: тут скорее подойдёт «Изобильный был […] вечер» – и в размер попадает, и более точнее употребление. «Чувственное ложе» – тоже смотрится как-то криво. Чувственным может одушевлённый предмет, тут надо подобрать какой-то иной термин. Стучать «барабанным разбоем» – весьма странный оборот. Есть барабанная дробь или барабанный бой, а разбой – это вооружённое нападение с причинением вреда здоровью.

Не обошлось и без аллитераций или очень похожих на аллитерацию звукобуквенных сочетаний: «Стройный стан», «Ты же нежить!».

Ну, и напоследок. Я повторюсь, история в целом чувствуется рассказанной, особенно концовка с превращением в пса. Однако есть моменты, которые оставляют вопросы по сюжету. Автор пишет: «Это ж та! Та, с которой успели… / До того, как отец спохватился!» И здесь остаётся какое-то невероятно большое поле для фантазии. Что успели-то? Переспать? По обоюдному согласию или он её взял силой? А может, за словом «успели» скрывается не он и будущая невеста, а группа мужчин-злоумышленников? И чей отец спохватился? Её? Его? В общем – загадка.

Впрочем, всё указанное мной видит только опытный любитель поэзии или квалифицированный читатель. Простой человек сочтёт стихотворение весьма неплохим, и будет прав – ибо требования обывателя оно удовлетворяет на все сто процентов. Автору лишь могу пожелать успехов и прогресса в стихосложении.

Иные земли. Яна Летт

Ну что, вот я и добрался до финальной части «Мира из прорех» Яны Летт. Много книг я прочёл с тех пор, как увидел первый текст, и немало отзывов написал. И вот последняя часть – «Иные земли» – попала под мой суровый дилетантский разбор. Я ждал этой книги ровно четыре года, с тех пор как прочёл первый роман ещё в черновике – до сих пор горжусь этим фактом и чувствую себя в какой-то мере избранным.

«Иные земли» не похожи на две предыдущих книги. Хотя нет, стилем-то они похожи. Но концепцией несколько разнятся. Если первый был дорожной историей в антураже фентезийного постапокалипсиса, второй – несколько неудавшимся стимпанком, то третий – это какая-та фантасмагория, особенно в параллельном мире, куда забрасывает героев в конце второй книги. Все эти грибы-фонари, яркие, как в наркоманском сне, цвета, и сказочные чудовища, обитающие рядом с людьми без вражды – это что-то странное, непонятное и в тоже время притягательное и пугающее. А ещё добрую часть текста занимают диалоги. Герои очень много разговаривают. Не припомню такого в предыдущих двух частях, либо я как-то не обратил на это внимание.

Кстати, о разговорах. На каком языке всё-таки разговаривают по ту сторону прорех? Артём, попав в иные земли, разговаривал без труда, понимал и изъяснялся так, что его понимали? На каком языке он вёл дневник? Особенно странным кажется это в момент, когда Дайна произносит слово «идиот», восходящее к латыни, а оттуда – к древнегреческому.  Если только все диалоги даны как перевод с языка иных земель, тогда это, конечно, выглядит оправданным.

Ещё бы я отметил, как Яна касается интимных сцен. Точнее даже не касается, а лёгкими мазками – буквально парой фраз – обозначает их присутствие. От чего лёгкий аромат секса витает над текстом. И если честно тут я завидую, ибо о плотской любви мечтаю писать вот так – без намёка на пошлость, но так глубоко, чтоб вызывать эмоции и чувства.

В общем, где-то до середины книги, а может и чуть далее, я просто наслаждался текстом. Но когда дело коснулось богов – вот тут мне стало трудно. Думаю, что «заслуги» автора в этом нет, скорее это моё субъективное. Когда дело касается магии, мне очень трудно воспринимать описания происходящего. Все эти свечения, пения, разносящиеся над долиной, невидимые стены и прочие магические вещи просто выбивают меня из колеи. Да и потом, касаемо богов, один момент вызвал недоумение. Артём говорит: «Анатолий Евгеньевич редко говорил о Боге, но, когда говорил, всегда упоминал, что он един». Если каин дедушка – учёный, тогда почему он так рассуждает? Бог един в некоторых видах религий. А в некоторых – не един. В общем, концепция пяти богов осталась для меня непонятной, особенно в моменте интриг, которые они проворачивают. И потом, как Дайна поняла, что новые боги, пришедшие взамен умерших – марионетки оставшихся? Из чего это следует? Для меня – загадка.

И второй половине текста, где я ждал завершения дуги характера – не у всех, хотя бы у кого-то – этого так и не произошло.

Артём – так и остаётся вечно сомневающимся и пугающимся мальчиком. Именном мальчиком – и это видно по словам второстепенных героев, которые с лёгкой руки автора так его и называют: «Отойди от мальчика…», «Плевать вы хотели на мальчика». Даже имея опыт уважения от равных, спасения от верной смерти соперника по сердечным делам, даже переспав с женщиной, даже убив человека, он ничего не меняет во взглядах, не меняет убеждений, не меняет желаний. Даже перейдя в новую ипостась – он продолжает краснеть перед друзьями. Конечно, с некоторой натяжкой арка персонажа завершилась – он поменялся к концу, стал другим, вышел на качественно новый уровень. Но сам ли он этого хотел? За него решили, и он принял это решение. Да, всемогущество – это хорошо, но чего оно стоит в неизведанном, чужом мире, мире где ты не знаешь никого и тебя никто не знает? Я попытался представить себя в его роли и затосковал. А Артём – нет, и мне очень трудно в это поверить. И мне немного обидно за Артёма, ведь это единственный персонаж, за которого я по-настоящему переживал.

Ган – по-прежнему надменный красавчик. Его отношение к Артёму не меняется, даже после спасения. Они вместе едят пуд соли, но Ган… не сказать, что презирает Артёма, но относится к нему, как человеку с более низкой ступени. Он меняет своё отношение в самом конце, когда Артём становиться тем, кем становиться – в тот момент, когда уже сложно относиться по-другому. И знаете, когда Север «оставляет метки», мне ничуть не жалко Гана. Поделом.

Кая чрезмерно рефлексирует, даже в тот момент, когда это не нужно и опасно для жизни – а ведь это слишком отвлекает, заставляет нарушать технику безопасности. Хотя, быть может, это и есть её дуга характера? От жёсткой девчонки – в мягкую, рефлексирую женщину? Во всяком случае, это уже не та Кая, которая начинал путь в Северный город.

И Сандр не остаётся без вопросов. Истинных причин восстания людей я так и не увидел. Понятно, я слишком многого хочу от подростковой книги. Но почему-то передача власти людям видится мне не причиной, а предлогом. И да, гражданин невероятно живуч. Получить десять или больше пуль – и остаться в живых. Хотя не понятно, каких пуль? Если современных, то ему и правда они ни по чём. Но в тексте говориться, что Кая перезаряжалась после каждого выстрела – значит это старинный дульнозаряжаемый пистолет? Если таких десять пуль, то внутренние органы Сандра улетели бы в прореху, к которой он стоял спиной. Каким бы он не был всемогущим, до схватки с кабаном он бы не дожил, а если бы и дожил – то проиграл. В общем, вопросы к матчасти остаются.

Ну и по мелочи матчасть кое-где вызывает вопросы. Меч за спиной у Севера – набивший оскомину стереотип. Даже если он там как запасное оружие, то достать его оттуда, если это не короткий гладиус, а вполне себе нормальный средневековый меч – та ещё проблема. Но честно сказать, Север в цветной балаклаве, в шубе, стоящий на снегу, с пистолетом в руке и мечом за спиной – был бы неплохой обложкой, если бы роман издавала какая-нибудь «Альфа-книга». А ещё Яна называет портупеи сбруями, и я удивлён: сбруи – у коней, портупеи – у людей.

Ну и как всегда, Яна избирает одну метафору «главной» и использует её достаточно часто. Если в предыдущем романе всячески обыгрывался мёд, то здесь это «сердце пропустило удар». Что хочется сказать, резюмируя? Ожидал я, конечно не того, чем закончился роман. Но мои субъективные ожидания – не мерило, не метод объективного контроля. Если вы всё же не читали трилогию «Мир из прорех», то всячески советую. Если с первыми двумя вы уже знакомы – смело беритесь за третью. Оно того стоит.

Вояка среднего звена

Редкий случай, когда сиквелы могут держать планку предыдущих частей. На мой взгляд, «Вояка среднего звена» — самый мощный из первых трёх романов цикла . Роман не просто держит планку, он её завышает. Мне кажется, что герой сильно возмужал, укрепился как личность, но дело не только в этом. Автор смог сделать третий роман максимально динамичным, клифхенгеры – фу, какое мерзкое слово – максимально выпуклыми, а опасности – максимально суровыми.

Порадовало, что Равуда отошёл на второй план. На самом деле непонятно, почему его не отдали под трибунал после драки в казарме во второй части. Его бы вряд ли расстреляли, конечно, но целая центурия свидетелей могла бы всё подтвердить. Или просто Егор не подал рапорт, или как это положено в ВС Гегемонии? Ведь он намеревался вернуться, а значит нужно было максимально использовать возможности по устранению врага. Мне кажется, в четвёртом романе Равуда должен обрести некоторую иную ипостась и напрямую использоваться против Егора более могущественными силами, ведь и Егор, судя по всему тоже переходит на качественно новый уровень. Но тут «будем почитать».

 Да и говоря о трибуналах, уже и в этом романе Молчун мог спокойно отправиться под арест после стычки в джунглях Бриа. Кстати, вопрос: если браслеты фиксируют успехи, то почему они не фиксируют и промахи? Те же драки между владельцами браслетов и нападения на своих?

Продолжая тему браслетов, хотелось бы спросить: браслеты участвуют в мелкой бюрократии центурии? Насколько я знаю, в ВС РФ начиная на уровне командиров рот ведутся некоторые журналы по учёту личного состава, учёту оружия и т.д. Устами Егора автор ничего не говорит о подобном, но и не упоминает, что система, куда встроены браслеты, как-то учитывает это автоматически. Понятно, что ВС РФ и ВС Гегемонии – разные вещи, но я так понимаю, что-то ведь бралось за аналог? Конечно, в условиях, в которые попал Егор, не до бюрократии, он с ней просто не успел ознакомиться. Но как я понял, его даже не ознакомили с подобной необходимостью.

Приём «Возвращение в разрушенную локацию» весьма порадовал. И напомнил всем известный шутер «Call of Duty». Дмитрий Львович вряд ли играл в такое, но метод использовал. Хотя, зная товарищей из «Activision», они могли и сами подсмотреть этот приём где-нибудь. Но у автора получилось вполне «по-шутерному». Взять хотя бы момент, где Егор протискивается между двумя стенками. В играх такие моменты вызывают приступы неконтролируемой клаустрофобии, ну а писательское мастерство Дмитрия Львовича рисует не менее выпуклую картинку, от чего клаустрофобия меня застала и при чтении романа.

Так же видно, что автор несколько «прокачался» в тактике перед написанием текста. Во всяком случае, поведение Егора как командира роты и отдаваемые приказы не вызывают вопросов.

А вот моя любимая матчасть… Да-а-а… Тут опять твориться что-то непонятное.

Сперва под мою горячую руку опять попался станок. Автор ещё в прошлой книге упоминает некую «рабочую поверхность», но откуда она у станка – мне не ведомо. Рабочая поверхность есть у верстака или стола, а у токарного станка – две бабки, и станина, которую Дмитрий Львович перекрестил в «базу» уже в этой книге. Да и ремонт глушителей, вызвал очень большие сомнения. Зачем они в автоматах Гегемонии, где для выстрела не детонирует порох – не понятно. Какое пламя или шум глушит это устройство? Да и потом, разве можно так обходиться с глушителем? Вообще это достаточно точная деталь, с неуказанными квалитетами не грубее восьмого. А тут они вообще представлены как куски ржавых железяк. Ну и ещё: зачем они тут? Глушитель нужен для ДРГ, а в центурии Егора нет ДРГ. Скорее всего они подчиняются напрямую командованию когорты и пользуются когоротской оружейкой.

Ну а потом пошло-поехало. Самолёты тридцатилетней давности – это конечно интересно. Фишка в том, что как раз в восьмидесятые годы, и даже чуть раньше, конструкция боевых самолётов перешла на новый этап – интегральную компоновку, и остаётся такой до сих пор. Сможет ли автор отличить, например, СУ-27 более чем тридцатилетней давности от СУ-35 две тысячи тринадцатого года, ведь различия в их корпусе минимальны? Вот СУ-57 действительно выбивается из этого ряда обводами крыльев, но вряд ли Дмитрий Львович имел его ввиду, когда писал данный текст.

Ну и дальше по мелочи. Фраза «…а вот сверла толстые, по бетону…» выглядит несколько странно, так как свёрла по бетону отличаются не толщиной, а твёрдосплавной напайкой. Потом называет подгузники памперсами – ну это как называть копиры ксероксами, если вы понимаете, о чём я. Затем почему-то отделяет спецназ от ДРГ («таким вооружают даже не части специального назначения, а диверсантов»), хотя войсковой спецназ как раз и занимается диверсионной работой. Ну и в довершение автор приводит целый абзац, где описывает как зачищать и соединять провода – хотя целевая аудитория данной книги, я думаю, представляет, как это делать.

Не обошлось и без опечаток: «снайперы или снайперы», «Я очень сокучился».  В одном месте пропущены кавычки в имени собственном «…раздевал ее под песню Lady in Red…». В другом глаз резанул повтор: «Автомат болезненно уперся в брюхо, рюкзак болезненно ударил по затылку». Над фразой «высвободил собственную конечность» я люто хохотнул, да и конечности там ещё упоминаются через две или три страницы. Ну и англомусор, как же без него: «…у Макса — бунтующего тинейджера…»

И кстати, про Макса. Здесь уже моё субъективное читательское ИМХО. Видно, как персонаж взрослеет и становиться серьёзным. Плюс некий ореол загадочности делает своё дело. В будущих книгах для него хотелось бы больше «экранного времени». Да и честно признаться, на хипстера он перестаёт быть похожим уже давно. Он выглядит скорее, как романтизированный гопник, что ли, или что-то в этом роде. На хипстера больше похож Билл, судя по тем репликам, что он издаёт: про демократию и тирана-Путина.

Остаётся только вопрос: как Макс понял, что Егор проворачивает собственные дела? Это внезапная телепатия или мы что-то не знаем про Макса? Тут же дело простое: получаешь приказ и идёшь его выполнять. А что там надо найти – секрет. Разве так не может быть в армии? Поэтому эпизод с «бунтом на корабле» выглядит весьма странным. Надо – значит надо, ведь вы помните фразу из повести «В окопах Сталинграда»: на фронте ничего не знаешь, кроме того, что вокруг тебя происходит.

Ещё пару слов хотелось бы сказать о Фагельме. Точнее о том, как по тексту расставлены признаки её предательства. Я стал подозревать её, когда она потащила Егора заниматься любовью. И полностью убедился в своей правоте, когда на Егора навели сексуальный морок. Когда в тексте упомянули, что Фагельма сняла ботинки – было уже всё понятно. Только есть один момент: текст пишется от имени Егора, а значит он «видит» и замечает тоже, что и читатель. Однако протагонист почему-то до самого последнего момента не может выстроить туже логическую цепочку, что и читатель. А протагонист, который соображает медленнее читателя, может выглядеть для аудитории не всегда привлекательно. Это претензия не конкретно к автору данной книги, это встречается во множестве книг, когда подсказки разбросаны то тут, то там, а ГГ безжалостно тупит.

Что я хочу сказать в итоге. Роман действительно очень хорош, хоть и не обошёлся без огрехов. И как без них, если в тексте просто изобилие событий, а редактор для самиздата – вещь весьма дорогая и не всегда окупающаяся. Что нас ждёт дальше? Дальше, я чувствую, будет не менее интересно, захватывающее и вотэтоповоротно. Автор оставляет читателя с отвисшей челюстью и вешает клифхенгер на целый роман.

Что нас ждёт впереди?

И вновь продолжается бой!

«Командировка в ад» продолжает удерживать планку, взятую первым романом.

Страсти всё так же накалены. Секса стало ещё больше. Смерть – ходит по пятам. Надо сказать, что по части контрастов автор весьма преуспел. Всё перечисленное не просто намешано, оно правильно подано. Не успеешь привыкнуть ко вкусу еды, тут же надо мчаться и убивать. Только вышел из боя – не изволите ли переспать? А после секса – тут же муки и угрызения совести, как плохо, оказывается изменять.

В общем, «автор неплохо так гоняет кровь читателя по организму». ©

Хотя с совестливостью, мне кажется, автор немного переборщил. Любые чувства имеют свойство притупляться. В конце концов, совесть должна была немного угомониться, тем более на войне, в состоянии перманентного стресса и угрозы для жизни. Стресс нельзя как-то пережить, его можно только снять. А угрызения совести – стресс, хоть и меньший, но тоже весьма ощутимый.

Хотя, быть может, я плохо знаю людей и такие правда существуют?

Непонятно, что в сюжете делает Билл? Просто для объёма текста? Не думаю, что автор решился на столько топорный ход. Его мог использовать Равуда, привлечь на свою сторону, используя тупую ненависть на национальной почве, но почему-то нет. Где-то с момента пленения он вообще наглухо исчезает из текста, а в начале текста шутки про Путина выглядят несколько плосковато. Да и почему Егор реагирует на него так остро? Ну, дурачок и дурачок, что с него взять.

Удивил также момент, где Егор, уже будучи десятником, проигрывает в карты и отрабатывая проигрыш, становясь на четвереньки и лая по-собачьи. Оно было бы хорошо, но не пострадает ли при этом репутация Егора как десятника? На мой взгляд, командир должен либо не ввязываться в такое, если есть риск выглядеть недостойно хотя бы по-минимуму, либо только побеждать. Иначе авторитет, даже если и не упадёт, то как минимум пошатнётся.

В середине текста динамика несколько проседает. Брианский плен снабжён множеством подробностей и описаний, что и как устроено, однако избавься от них – ничего не поменяется. Удивительным и внезапным роялем в кустах снабжён и главный герой, у которого почему-то при обыске не изъяли плоскогубцы. Хотя думаю, что это были всё-таки пассатижи, но к матчасти мы перейдём чуть позже. А может бриан – просто дурачки, ведь в той же сцене у тройняшек-веша находятся иголки и нитки. И уж явным дурачком выглядит конвоир, который спрашивает у пленного, который должен остаться даже без ремня и шнурок: «- У тебя же есть инструменты?»

Хотя, по большому счёт, в сюжете изъянов почти нет. Похоже, шахматная партия разыгрывается здесь покруче, чем в «Крови ангелов» того же автора. Вопросов становиться всё больше, а ответов – как голубь чихнул. Разрешаются лишь маленькие, локальные непонятки. Доходит до того, что и жену Егора начинаешь подозревать в связи то ли с Гегемонией, то ли с тайным обществом Трёх Сил, то ли ещё с кем-то. Хотя Юлю я начал подозревать ещё в первом романе.

И да! Разговор о матчасти! О да, да! Мне ли не знать, технологу по машиностроению!

Ну, вы же помните, что Егор – на все руки, и в технике дока? Станок, появившийся в расположении егоровой центурии становиться настоящим экзаменом для автора в части проработки персонажа. Автор уверяет нас, что станок позволяет производить как токарные, так и фрезерные работы. И тут, вроде бы и нельзя поспорить. Действительно, существуют токарные станки, позволяющие фрезеровать – приводным инструментом – получая лыски, пазы, шлицы, и тому подобное. На токарных станках с программным управлением можно, даже не применяя приводного инструмента, получать из прутковой заготовки – шестигранники и квадраты. Но это всё – для деталей и заготовок, имеющих в основе поверхность вращения. А как быть с корпусными деталями прямоугольной формы, заготовки для которых изготовляются литьём или штамповкой? Тут без второго – вертикально-фрезерного – станка не обойтись. Дело в том, что форму поверхностей не отделить от движения формообразования, и Егор должен был как-то упомянуть этот момент. Хотя бы посетовать, что не достаёт второго станка. Автору явно не хватает знаний в области специальной техники. Тут бы ему редактора со специфическими знаниями, или хотя бы бета-ридера, который обладает соответствующим образованием…

А ещё автомат… В то, что Гегемония не знает пороха, как метательного вещества для БЧ, ещё можно поверить. Но проблема в том, что у автоматов Гегемонии есть отдача и у них есть звуки выстрелов, которые автор не описывает, как специфические, не похожие на выстрелы земного оружия. В то, что у них есть отдача – поверить можно, закон сохранения импульса никуда не деть, но будет ли она такой же большой, как у земных автоматов? А ведь и про неё не сказано, что она меньше, а значит сравнима с тем же Калашом, из которого Егору Андрееву доводилось стрелять хотя бы раз. Да и сразу два расходника: и пули, и аккумулятор – выглядят весьма сомнительно. И если уже нет пороха, то почему не применять жидкое метательное вещество, а механизм приводить в движение избыточным давлением жидкости?

Быть может, я придираюсь? И слишком многого хочу от Егора как от литературного персонажа, приписывая ему знания и умения реальных людей?

Ну и ещё коснулся бы технических моментов самого текста. И в первом во втором романе в тексте от автора есть много мест, где пропущены пробелы. Ошибки конвертации или автор подстраивает таким образом стиль под прямую речь Егора – пока не понятно. С равной вероятностью это может быть и то, и другое. А вот опечатки… «Кирокоров» вместо «Киркоров» прям резанул глаз, но ведь такое Word, вроде бы, должен был подчеркнуть. Хотя, может оно и тут – неспроста?

Ладно, меня как-то опять понесло на отрицательное – о котором, почему-то всегда хочется сказать немного больше, чем о хорошем.

Вторая часть ещё больше зажимает пружину сюжета – которая выстрелит, я надеюсь, уже скоро. До цели Егора всё ещё остаётся далеко, и ни на один вопрос ответ так до сих пор и не получен.

Читаем дальше.

Роман здесь: https://author.today/work/171455

Эта книга могла бы рекламировать «Олд спайс»

«Мужская работа«, роман. Автор — Дмитрий Казаков.

Первая мысль, возникающая при прочтении: «Это настолько плохо, что даже хорошо!» По началу просто диву даёшься: «А это точно тот самый Казаков?» Ну, тот, который «Чёрное знамя» и «Оковы разума»? Очень сложно сопоставить этих двух Казаковых в голове, даже будучи знакомым лично, хотя понимаешь, что этот один и тот же автор. Дмитрий Львович напоминает вратаря Филимонова – того, который пропустил от Украины, помните? Он тоже завершил карьеру, а потом ушёл в пляжный футбол, стал чемпионом мира – и опять завершил карьеру. А потом опять пришёл в 11×11, и, начав с КФК, опять вышел в Премьер-лигу, набрав по пути ещё два трофея в низших лигах. Вот и Дмитрий Львович, сначала завершил карьеру писателя, а теперь снова начал – с боевичков категории «B».

Хотя, тут даже не «B», тут «C», наверное. Может быть на границе. Есть некоторые вещи, в которых узнаешь руку мастера, и понимаешь – Дмитрий Львович делает это, потому что без этого не бывает произведения. Но, в то же время, это подано настолько топорно, что возникает не иллюзорные подозрения в нарочитости такой подачи. То есть непонятно – это сделано так, потому что Дмитрий Львович не продумал некоторые моменты и пустил на самотёк, или специально продумал их такими? Типичный пример – дверь в российском офисе «Гегемонии». Она появляется из ниоткуда, и ладно бы, если б на ней не заострили внимание. Но автор нарочито, устами главного героя, подчёркивает – что её тут раньше не было. Это вообще похоже на жанровое клише, если только не слабая попытка его высмеять.

И вроде бы и главный герой неплохой, с литературной точки зрения – вот и цель, вот и внутренний конфликт, да ещё какой! Но, опять же, какова подача: практически копипастой, одним и тем же предложением в разных местах. Антураж войны – сошедший с картинок про Вьетнам, но при этом похожий больше на возню в песочнице, а не на межпланетный конфликт. Тот же линкор, опускающийся на планету – зачем? Местные могли бы нанести пару тактических ракетных ударов – и вспоминай как звали. Впрочем, могу предположить, что и это – клише, без которого автор не смог обойтись, даже если б хотел.

Конфликт с антагонистом похож на школьный – аж до зубного скрежета. Главный негодяй – альфа-самец с двумя подпёрдышами. С психической травмой, попавшей в неокрепшую голову. Такой конфликт вполне себе имеет место быть, но не в боевом же подразделении! Откуда взяться боевому слаживанию, если, как только окончен бой – личный состав готов перестрелять друг друга на почве личных конфликтов? Это самый большой вопрос, и одновременно – главная удача произведения. В жизни – неважно, в космосе или на планете Земля – такое невозможно. Но не будь конфликта – не будет и произведения. Читатель следит за ним, и ему нравится, и неважно, что он неправдоподобен: все переживали подобное хоть раз в школьный период. Ну или наблюдали со стороны, и не имеет значения, что есть условия, при которых ему либо вообще неоткуда взяться, либо конфликтующих разводят по подразделениям, выполняющим разные боевые задачи.

Любовные линии здесь, конечно те ещё. Межрасовый секс подан, конечно, с избытком, причём этот не тот межрасовый секс, который мы привыкли видеть на Порнохабе. Это настоящий межрасовый секс, хоть и расы здесь максимально антропоморфны. Но три молочных железы – это пять, я считаю. Кто знает, может быть это отсылка к фильму «Вспомнить всё»? Но ситуация, при которой на главного героя бабы липнут как пчёлы на мёд, хоть и по-разному его оценивая, кажется неправдоподобной. Впрочем, автор попадает в целевую аудиторию, давая хоть и скупые, но точные описания сексуальных сцен.

Возвращаясь к теме женщин, надо сделать некоторые ремарки. Автор упоминает, что жена протагониста не заводит соцсетей, чтоб не получать дикпики в личку, но чтоб получить подобное надо ещё постараться – состоять в группах с «клубничкой», иметь аудиторию больше средней, попадать в рекомендуемое. Имея закрытый аккаунт и аудиторию, состоящую из друзей и родственников, получить сообщение от извращенца практически невозможно. Ну и проживание солдат-женщин и солдат-мужчин в одном помещении вызывает определённые вопросы – в реальной жизни это очевидно вызовет волну насилия и всплеск венерических заболеваний, а вопросами предохранения, как я понимаю, герои произведения заботятся слабо.

То есть, к чему я веду. Произведение не ново ни в чём. Оно вобрало в себя множество клише из специфической мужской литературы, перекомпилировав их в некоторой новой пропорции. Люди, читающие такое, знают, на что идут, какую книгу берут в руки – она не предназначена для глубоких раздумий. Автор не тешил себя иллюзиями – да в общем и не стремился к этому – что «Мужская работа» заденет фибры чьей-то души и заставит задуматься о чём-то серьёзном. «Мужская работа» – чистое развлекалово для тестостероновой аудитории.

Именно поэтому я и говорю, что книга могла бы рекламировать «Олд спайс» – она настолько мужичайшая, что не раскидывается описаниями и оттенками внутренних переживаний. От того и получилось, что примерно половина комментариев – это «Бред» и «Картон». На мой взгляд, всё тоже самое могло быть подано несколько иначе, более развёрнуто и глубоко. Но то ли Дмитрий Львович и вправду не заморачивался, то ли в угоду целевой аудитории действительно кое-чем пренебрёг. Хотя и я имею стойкое убеждение, что книги данной категории могут и должны быть написаны, пусть даже и основываясь на жанровых клише, но имея хотя бы их какое-то логическое оправдание, а в части персонажей – имея более глубокую психологическую проработку.

Впрочем, «Мужская работа» и без этого имеет явный коммерческий успех, а значит методы, применяемые автором – работают. А вот будут ли работать методы, предложенные мной – неизвестно.

Чапаев

Дмитрий Фурманов, роман.

Когда-то его имя гремело на всю страну, а сегодня молодёжь почти не знает, кто он.

Чапаеву ещё при жизни довелось стать легендой. В представлении народа Василий Иванович Чапаев – умудрённый муж, если не пожилой, то во всяком случае в достаточно серьёзном возрасте. Однако на момент гибели Чапаеву было всего тридцать пять. А возраст ему, видимо, добавляли усы и ореол легенды.

Легендарность Чапаева, я думаю повлияла на успех романа. Я бы не сказал, что «Чапаев» написан как-то невероятно хорошо. Тут начать стоит с главного героя, и сам Василий Иванович, как это ни удивительно, не является таковым. В книге главный герой – Фёдор Клычков, дивизионный комиссар, присланный в дивизию к Чапаеву. Да и здесь у Фурманова серьёзный прокол: первые три главы вовсе не понятно кто является протагонистом, группа комиссаров в этом обширном куске текста действует постоянно вместе, фокал скачет по персонажам, а сам Чапаев и вовсе появляется в пятой главе. И фокал при этом так и остаётся на Клычкове.

Не знаю, уместно ли это сравнение, но подобное я встречал до этого лишь единожды – в романе «Фулгрим». Правда, это роман по вымышленной вселенной Warhammer-40000, но там тоже легендарный полководец не является главным героем.

Как ни крути, но именно Клычков протагонист – у него есть пара внутренних конфликтов, постоянный фокал и арка характера. Чапаев же так до конца и остаётся самым главным из второстепенных, хотя ему уделяется такое же внимание, как и Клычкову. Возможно, здесь уже сказалась «легендарность» – и дабы лишний раз не разрушать этот ореол, Фурманов не лезет ему «в голову», просто описывая Чапаева со стороны, но в тончайших подробностях.

Может быть, здесь стоит говорить о составном протагонисте? Всё-таки, между Клычковым и Чапаевым существует некоторые трения, которые можно определить, как внутренний конфликт составного протагониста, но это вряд ли так. Тогда у них должна быть и совместная дуга характера, но такового не наблюдается. Внутренние конфликты – разные, да к тому же Чапаев так и не меняется к концу романа.

Я бы ещё добавил, что Чапаев здесь – не только персонаж, но и часть антуража. Вообще иногда кажется, что антураж здесь – это третье действующее лицо. Ему отводится очень много текста, и Фурманов вообще не скупиться на подробности, не двигающие сюжет: и живописует не только обстановку, но и настроения многих людей, смакуя страницу за страницей действия третьестепенных и эпизодических персонажей. Но это и понятно: идея и подвиг самоотречения – неотъемлемые атрибуты того времени, не описать их, не дать им достаточного внимания – было бы кощунством. И уж Чапаев, двигающий в бой огромную массу людей, не мог не стать частью антуража, хотя бы потому, что являлся легендой уже при жизни. Не знаю, специально Фурманов так сделал, или это получилось бессознательно, но факт есть факт. Я бы не назвал это недостатком, это скорее особенность произведения.

Ещё бы отметил своеобразный стиль и манеру диалогов персонажей. Да, с современной колокольни можно найти много придирок: и отсутствие речевых характеристик, и скобки, и кое-где – канцелярит. Но! Очень важно, что всё это аутентично, даже канцелярит – тех лет, столетней давности. Читать книгу можно только ради языка, он даёт очень много очков той атмосфере.

Жаль, что концовка получилась смазанной. Почему-то смерть легендарного комдива, описана одним абзацем, сухо, без подробностей, будто дырявое ведро утонуло. От этого портиться впечатление, хотя в целом роман не оставляет негативных эмоций. Стоит также отметить, что Фурманов имел высшее литературное образование, и было бы интересно наблюдать, как бы Фурманов прогрессировал дальше – а я надеюсь, что прогрессировал, ведь планировался ещё как минимум роман о Фрунзе, и после этого Фурманов вряд ли бы остановился.

Но об этом, мы, к сожалению, не узнаем.

Яна Летт, «Мир из Прорех. Другой город»

Этот роман я ждал два года – больше, чем все остальные читатели, так как я имел честь ознакомиться с первой книгой ещё в черновике – в августе две тысячи восемнадцатого года. Смею утверждать, что первой книгой, даже в неотшлифованном варианте, Яна высоко задрала планку качества. И я ждал, что вторая книга будет не хуже, во всяком случае – такой же. Но – в этой книге очень много «но», некоторые вещи меня удивили чрезвычайно. И да, Яна, если ты читаешь эту заметку, прошу извинить: я старался быть искренним и подробным.

 Начну я, пожалуй, с большого количества стилистических огрехов, представленных в основном избыточными уточнениями и аллитерациями. Рядовой читатель, конечно, такое пропустит. Как говорил один мой знакомый: «Обычному читателю язык до лампочки», а вот человек, с «литературостроением» знакомый будет цепляться глазом почти на каждой странице. Да ещё к этому прибавляются самоповторы – когда Яна из раза в раз использует одни и те же метафоры: вроде бы удачные и звонкие, но теряющие свою ценность при многократном употреблении. Долго останавливаться на этом не буду, отмечу лишь, что Яна – филолог, да к тому же прошедший семинар писательского мастерства, и допущенные огрехи при таком образования выглядят странно. Есть предположение, что горели сроки, и про вычитку пришлось забыть.

Но вопросы, на самом деле, на этом не заканчиваются. Первое, что осталось непонятным – антураж стимпанка. По большому счёту, антураж может быть любой и тут я не волен диктовать автору – любых героев можно поместить в любую обстановку, и выбор пара как технологической доминанты можно оправдать: Красный город, сиречь Москва, достаточно удалён от основных месторождений нефти и газа. Но вот только каким образом фокальные персонажи, увидев автомобиль, понимают, что он на пару? При достаточном развитии техники, а события происходят в будущем, внешний вид, габариты и дизайн паровых автомобилей не должны отличаться от автомобилей «нефтяной» эпохи – и это уже наблюдалось в первой половине двадцатого века, когда паровые двигатели, достигшие своего технологического потолка, отмирали, но не уступали бензиновым по дизайну, габаритам и скорости. Скорее, персонажей удивит само наличие автомобилей. Что ж, если говорить о технике, то здесь, вероятно, автор не совсем в теме, или намеренно оставил себя несведущим – ради антуража. Но антураж – это не только декорации, это соответствие декораций – времени, и отрыв антуража от своего времени это один из провалов книги.

Второй момент – это экономика Красного города. Как я понял – по второстепенным признакам, ибо прямых указаний в книге нет – общественно-экономической формацией в городе является капитализм. Например, об этом говорит наличие мелких торговцев. Скажу вот что. В условиях ограниченности ресурсов и в условиях технологической катастрофы, уничтожившей общественную надстройку, экономику может спасти только коллективизм, а коллективизм в экономике – это социализм. То есть общественно-экономический уклад, когда прибавочный продукт реализуется не в виде прибыли, и не оседает в карманах владельцев средств производства, а наполняет общественные фонды потребления, что стимулирует население производить ещё больше товарно-материальных ценностей. Но автор просто не знает об этом, ибо политэкономию, хотя бы поверхностно, сегодня не знает почти никто. Поэтому Яна, за незнанием прочего, рисует в тексте то, что видит вокруг, а вокруг себя она видит капитализм. И даже если Сандр определяет частную собственность на средства производства как единственно возможную в экономике парадигму, восстановление города на первых парах возможно только на социалистических началах.

Кстати, в этой связи очень хотелось бы понять, каким образом жители внешнего кольца стимулируются для производства продовольствия – ведь именно этим они занимаются? Внешнее кольцо не имеет стен и при наличии лишь внеэкономического принуждения, не получая техники для обработки угодий – ни за деньги, ни за бесплатно – они могут встать и уйти. Кстати, в этой связи и поведение цыганского табора, кажется очень странным: зачем они движутся через внешнее кольцо – ведь они не извлекают из этого никаких плюсов: они отдают дань стражам, доставляют Каю и Артёма в Красный город и всё.

Да, если уж мы заговорили про табор, то хотел бы остановиться вот на чём: цыгане – это и сегодня достаточно патриархальное общество. И женщина не может быть главной в таком обществе, даже если у неё умер муж – в этом случае главой табора должен быть старший сын. А тут ещё и одна из воинов табора – женщина по имени Лея. Грешным делом, я тут подумал, что это сразу две отсылки – к принцессе Лее из «Звёздных войн» и Бриенне Тарт из «Игры Престолов», хотя… Быть может это всего лишь плод моего воображения. Я могу предположить, что реверансы в сторону феминизма обусловлены личными убеждениями автора, но и тут конфликт эпохи: если для общества важно увеличение человеческой популяции, а оно как раз чрезвычайно важно в условиях катастрофы, женщина будет как минимум лишена части некоторых общественных нагрузок. Единственно, я могу понять зачем Сандру женщины-пилоты дирижаблей. Это как минимум красиво, ну и потом, он же мужчина, ну, вы понимаете, о чём я…

И да, если говорить о пасхалках. Является ли имя Каиного дедушки – Анатолий Левандовский – отсылкой? Сперва я подумал, что это отсылка к Роберту Левандовскому, но с миром футбола Яна вряд ли знакома, поэтому во вторую очередь я предположил реального Анатолия Левандовского – советского и российского писателя и историка. Хотя, Яна Летт могла вполне поступить – уже чувствуете каламбур? – как Ян Флеминг и взять имя персонажа с ближайшей книги на полке.

Отсылка, в которой я точно уверен – это отсылка к Пастернаку и его знаменитому стихотворению «Зимняя ночь». Ночь, правда, получилась в романе осеняя, но набор образов – метель за окном, свеча на столе, тени сплетённых рук – всё это однозначно указывает на указанное произведение, а во-вторых, даёт понять: Кая и Ган познали вкус плотской любви, но почему же хотя бы для Каи это не оборачивается бурей эмоций и впечатлений?

И да, маска Севера – это отсылка к Роршаху из «Хранителей»?

Персонажи и сюжет тоже не остались без вопросов.

Тут, пожалуй, начну с Артёма. Артём меняется очень медленно. Попадая в общество, где его уважают как равного, и даже более того – уважение проявляет даже глава города-государства, он весьма долго тащит за собой страх перед более маскулинными людьми и эмоциональную незрелость. И Сандр очень правильно делает ему замечание: в Артёме слишком много Зелёного – и тут слово «зелёный» играет не только как топоним.

Сандр – вроде бы антагонист. Но за что его не любить? Я вообще не нашёл хоть чего-то, за что персонажи вступают с ним в конфронтацию. Сандр, возглавив город, наладил экономику, обеспечил народ трудом – за который, как известно, платят, и он не даёт обесчеловечиваться в некотором смысле. Он должен быть плохим просто потому, что должен, но это, к сожалению, так не работает. Скажу честно, до самого конца я болел именно за Сандра, поскольку его поступки как минимум логичны. Все остальные противостоят ему лишь на основе зыбких предположений. Ган – лопочет что-то эфемерное о каких-то мнимых планах. Кая – не любит Сандра, так как ей не понравилось в его кабинете. Марта – подозревает, что он повинен в гибели её бабушки, но прямых доказательств у неё нет, только предположения, а на резонные замечания Каи, что бабушка и коллеги могли умереть от старости, от нарушения техники безопасности, от случайных побочных эффектов исследований – Марта не реагирует и продолжает настаивать на своём. Почему Кая ей верит – решительно непонятно. Да, Сандр неприятен ей как человек – на основе первичных органолептических впечатлений, но существенных поводов для противостояния я не вижу. К тому же Кая выглядит для Марты как рояль в кустах – появляется внезапно и сразу же становится похожей на фотографию, которую когда-то бабушка Марты показывала своей внучке. Уже на данном этапе можно было принять Марту за сумасшедшую, впрочем, я – как читатель – именно это и сделал. И именно поэтому поход Каи в глубины лаборатории выглядит очень странным.

Ну, лаборатория – это отдельная тема. Режимный объект, который охраняется, хуже служебного помещения магазина: достаточно пару раз прикинуться знакомой одного из работников – и уже никто не будет проявлять бдительности в отношении человека. Если учесть, что́ Сандр представляет из себя на самом деле, и ка́к он настроил службу разведки в виде «топтунов», то почему в святая святых его замыслов – в лаборатории – проходной двор? Почему на секретных ярусах нет дополнительных постов охраны? Почему ключи от секретных этажей не хранятся на постах охраны, не выдаются под запись и есть возможность их умыкнуть и сделать дубликат? Почему двери не опечатываются на нитку и пластилин? Почему лестница на секретные этажи не сквозная, и попасть на следующий можно лишь пройдя предыдущий? А если сотруднику нет доступа на один из секретных ярусов? И наконец: почему Кая не догадалась, что девушка из силовой клетки – из прорехи? Ведь она лично видела – и была при этом не одна – как на пути в Северный город из прорехи вывалился человек. Но ни Ган – потом, ни Кая – сейчас, не догадываются об этом, не проскальзывает даже тень подобной мысли.

Продолжая тему режимных объектов, хочется так же упомянуть и гостиницу в Красном дворце – там вообще отсутствуют пропуска как явление, можно назваться кем угодно, и пройти куда угодно. Почему-то горничные не знают фронт работы, а орудия труда не хранятся в быстром доступе, и их нужно выдавать отдельно на каждый день, а номера комнат – зачем-то указывать деревянными табличками. Я понимаю, зачем это нужно автору: чтоб привести Каю куда нужно и дать ей сориентироваться в незнакомой обстановке. Но это ситуация с точки зрения человека, имеющего опыт работы хотя бы на одном предприятии, выглядит очень странной. Да и вообще: то, как Кая попадает в гостиницу – это здоровенный рояль в кустах: предметы, обстоятельства и люди всегда попадаются те, какие нужно и в тот момент когда нужно. И даже крыльцо, до сих пор не починенное, хотя бы и для горничных, и заменённое на штабель из ящиков – выглядит очень странно.

Ну и кульминация тоже выглядит весьма неправдоподобной и слабой. Вместо побега из Красного города толпа чуваков загоняет себя в угол и вваливается на секретный этаж, потом как знатные криптологи отгадывают код от двери, а дальше к ним добавляется ещё Сандр с толпой охраны и гражданкой Стерх, хотя какую сюжетную нагрузку она играет в этом эпизоде – решительно непонятно: вычеркни её из эпизода и ничего не изменится. Это, кстати, можно сказать и о Марте: в какой-то момент Яна Летт пишет: «….Марту пришлось отпустить» — и это выглядит весьма удивительно, т.к. Марта увидела больше, чем ей положено, а через шестнадцать страниц о ней вспоминают – и Сандр наваливается на неё всей массой. И неправдоподобность происходит, на мой взгляд из-за перегрузки сцены деталями, которая происходит от перегрузки героями: каждый должен что-то делать, и делать быстро, от чего читательское внимание мечется по тексту, про некоторых персонажей забывают, а Тоша и Саша вообще действуют как единое целое. В сцене, где схлестнуться должны двое, максимум – трое, сначала действуют шесть персонажей, потом восемь. С массовкой – не менее шестнадцати, если учитывать стражей. А потом ещё прибавляется Артём.

Но нельзя сказать, что в романе всё плохо. Как обычно, про хорошее нельзя сказать много, потому что оно и так хорошее. Но за исключением сильно затянутой дуги характера Артёма, психология персонажей показана хорошо, именно на ней строится часть сюжета. Любовный треугольник превращается в многоугольник, от чего персонажи мечутся из огня да в полымя, и он не разрешается в кульминации – что даёт нам задел на третью часть. Ну и в самой концовке есть пару сюжетных твистов, оказавшихся внезапными даже для меня, от чего персонажи оказываются «зависшими над пропастью» – и это тоже заставляет ждать третью часть.

Резюмируя, могу сказать, что роман всё-таки не так плох, как я описываю – ибо я всё-таки ждал большего. В целом его можно рекомендовать, но обязательно – только с первой частью. И да, я всё же надеюсь, что третья часть вернёт планку качества на прежний уровень, а некоторые вопросы мироустройства будут всё-таки подчиняться логике существующего мира. И да, я по-прежнему мечтаю когда-нибудь написать «вбоквелл» по этой вселенной – планета Земля большая, а апокалипсис затронул её всю.

Так что, приятного вам чтения, друзья!

В окопах Сталинграда

Я всё же склоняюсь к выводу, что о великой отечественной войне нужно периодически читать, и читать что-то серьёзное. Что-то такое, что может хоть немного отхлестать сознание кожаным ремнём, чтоб в очередной раз вспомнить, как вообще далась Победа.

В этот раз – Виктор Некрасов, «В окопах Сталинграда». Выбор на повесть остановился, во-первых, потому что доселе с этим автором не был знаком, а во-вторых, я живу в этом городе и было бы странно, если б мне было неинтересно такое.

В этой повести нет чего-то лишнего, плохого или сомнительного. Возникает ощущение, что текст – математически выверен. Стиль у Некрасова – сухой, лаконичный. Метафоричности – минимум, да она почти и не нужна. Все метафоры такие, как если б главный герой разговаривал с нами сидя вот здесь, в промёрзлом суглинистом окопе – они не вычурные и притянутые за уши, но в тоже время – точные и бьющие не в бровь, а в глаз. Некрасов употребляет глаголы в настоящем времени, стилем дополняя антураж, и подчас рубит без второстепенных членов предложения, от чего война превращается в обыденность, сухую будничность. Смерти и увечья упоминаются как что-то совершенно обычное, и от того война прорисовывается в своей ужасающей рутине, как обычная работа, на которую мы ходим каждый день. Единственное, что вызвало удивление – описание знаменитой бомбардировки двадцать третьего августа – в тексте она выглядит не так ужасающе, какой была в действительности

В книге я узнаю свой город. Казалось, он совсем не меняется с годами: «На базаре горы помидоров и огурцов», «…голубое небо. И пыль…», «Мы проходим мимо памятника Хользунову…», «Там овраг. Мечётка или Нечётка». С удивлением узнал, что в Сталинграде до войны был зоопарк: «В зоопарке по-прежнему грустит слон, неистовствуют мартышки, толстый ленивый удав дремлет в углу своего террария, на старой соломе».  Ну и конечно, не обошлось без упоминаю топографической особенности города, вытянутого вдоль Волги и от того похожего на колбасу: «Не большой, а длинный, […] пятьдесят километров в длину. Я был до войны». Сейчас в городе уже около ста километров, и это до сих пор бич нашей транспортной системы. И наш иссушенный климат, с невероятным летним зноем, тоже не был обойдён стороной: «Хоть бы туча появилась, хоть бы дождь когда-нибудь пошёл. […]Но за весь сентябрь и октябрь мы только один раз видали тучу». И множество населённых пунктов, названия которых я слышу чуть ли не ежедневно: Котельниково, Абганерово, Котлубань, Дубовка…

Конечно, повесть – не документ. Но некоторые вещи в ней весьма показательны. Например, то самое расхожее заблуждение о том, что рядовой солдат или младший командир лучше знает, что происходит на фронте и от того лучше знает, как вести войну: «На войне никогда ничего не знаешь, кроме того, что у тебя под самым носом творится». Картинка, рисующая войну не только как убийство и тяжёлый физический труд, но и как непрекращающийся документооборот: «А мне сейчас же на свежую память за формуляры и отчётные карточки на минные поля браться надо. Будет у меня этой писанины каждую ночь». Картинка, рисующая настроения советских людей, даже под непрекращающейся угрозой смерти размышляющих о космосе и затерянных далёких мирах: «Мы […] смотрим, как мигают звезды. Выползают […] мысли о бесконечности, космосе, о каких-то мирах, существовавших и погибших, но до сих пор подмигивающих нам из чёрного, беспредельного пространства». И очень показательный момент об отношении советского народа к грядущей войне, о которой, как известно, никто не знал: «Я говорю о войне. О нас и о войне. Под нами я подразумеваю себя, вас, вообще людей, непосредственно не связанных с войной в мирное время. Короче вы знали, что будет война? — Пожалуй, знал. — Не «пожалуй», а знали. Более того — знали, что и сами будете в ней участвовать». Ну и не менее интересным выглядит момент с употреблением слова, которое мы приписываем другой эпохе: «сменив […] штаны эти в обтяжку — лосины, что ли?»

«В окопах Сталинграда», написанная сразу после войны, имеет два варианта концовки – и оба не уступают друг другу. Эта повесть – удивительное свидетельство эпохи, дающая нам возможность понять: какой она была, та война.